Неточные совпадения
Два
мальчика в
тени ракиты ловили удочками рыбу. Один, старший, только что закинул удочку и старательно выводил поплавок из-за куста, весь поглощенный этим делом; другой, помоложе, лежал на траве, облокотив спутанную белокурую голову на руки, и смотрел задумчивыми голубыми глазами на воду. О чем он думал?
Лидия смотрела на него искоса и хмурилась, Сомовы и Алина, видя измену Лидии, перемигивались, перешептывались, и все это наполняло душу Клима едкой грустью. Но
мальчик утешал себя догадкой: его не любят, потому что он умнее всех, а за этим утешением, как
тень его, возникала гордость, являлось желание поучать, критиковать; он находил игры скучными и спрашивал...
У забора, в
тени деревьев, сняв фуражки, стояли два мальчика-реалиста над присевшим перед ними на коленки морожеником.
Я был тогда совсем маленький
мальчик, еще даже не учившийся в пансионе, но простота, с которой отец предложил вопрос, и его глубокая вдумчивость заразили меня. И пока он ходил, я тоже сидел и проверял свои мысли… Из этого ничего не вышло, но и впоследствии я старался не раз уловить те бесформенные движения и смутные образы слов, которые проходят, как
тени, на заднем фоне сознания, не облекаясь окончательно в определенные формы.
Куда стремился Калинович — мы знаем, и, глядя на него, нельзя было не подумать, что богу еще ведомо, чья любовь стремительней:
мальчика ли неопытного, бегущего с лихорадкой во всем теле, с пылающим лицом и с поэтически разбросанными кудрями на тайное свидание, или человека с солидно выстриженной и поседелой уже головой, который десятки лет прожил без всякой уж любви в мелких служебных хлопотах и дрязгах, в ненавистных для души поклонах, в угнетении и наказании подчиненных, — человека, который по опыту жизни узнал и оценил всю чарующую прелесть этих тайных свиданий, этого сродства душ, столь осмеянного практическими людьми, которые, однако, платят иногда сотни тысяч, чтоб воскресить хоть фальшивую
тень этого сердечного сродства с какой-нибудь не совсем свежей, немецкого или испанского происхождения, m-lle Миной.
Часто я находил большое волнующее наслаждение, крадучись по мокрой траве в черной
тени дома, подходить к окну передней и, не переводя дыхания, слушать храпение
мальчика, покряхтыванье Фоки, полагавшего, что никто его не слышит, и звук его старческого голоса, долго, долго читавшего молитвы.
Мальчик тихонько подошёл к окну и осторожно выглянул из-за косяка; на скамье под черёмухой сидела Власьевна, растрёпанная, с голыми плечами, и было видно, как они трясутся. Рядом с нею, согнувшись, глядя в землю, сидел с трубкою в зубах Созонт, оба они были покрыты густой сетью
теней, и
тени шевелились, точно стараясь как можно туже опутать людей.
Небо покрыто облаками, звезд не видно,
теней нет; поздний вечер печален и тих, только медленные и легкие шаги
мальчика едва слышны в сумеречном, утомленном молчании засыпающих полей.
Безмолвные, но живые
тени ползали по стенам до полу;
мальчику было страшно и приятно следить за их жизнью, наделять их формами, красками и, создав из них жизнь, — вмиг разрушить ее одним движением ресниц.
Как я завидовал каждому деревенскому
мальчику, которому никуда не надо было ехать, ни с кем и ни с чем не разлучаться, который оставался дома и мог теперь с своей удочкой сесть где-нибудь на плотине и под густой
тенью ольхи удить беззаботно окуней и плотву!
Везде тихо-тихонько, только в полумраке на синем льду озера катается на коньках несколько прозябших
мальчиков; на улице играют и вертятся на спинах две собаки; но Плау не спит и не скучает; в окошках его чистеньких красных домиков везде горят веселые огоньки и суетливо бегают мелкие
тени; несколько
теней чешутся перед маленькими гамбургскими зеркальцами; две
тени шнуруют на себе корсеты, одна даже пудрит себе шею.
Мирон был недоступен насмешкам, отец явно и боязливо сторонился его; это было понятно Якову. Мирона все боялись и на фабрике и дома, от матери и фарфоровой его жены до Гришки,
мальчика, отворявшего парадную дверь. Когда Мирон шёл по двору, казалось, что длинная
тень его творит вокруг тишину.
— Так её на люди выносить надо? Пойми: ты на дело наше
тень бросаешь! Какое там у тебя жертвоприношение? Что ты — персиянин? С
мальчиками возишься? Какой
мальчик?
За две недели болезни девочка вытянулась и похудела до неузнаваемости. Казенное платье висело на ней, как на вешалке. Неровно остриженные волосы чуть-чуть отросли и делали ее похожей на
мальчика. Подурневшее до неузнаваемости лицо, слишком большой рот, обострившийся нос, болезненный цвет кожи, без
тени былого румянца, и эти глаза, ставшие огромными и потерявшие их обычный насмешливый блеск!
Он успокаивал меня как умел, этот глухо кашляющий и поминутно хватающийся за грудь больной
мальчик. Он забывал свои страданья, стараясь умиротворить злое сердечко большой девочки. А между тем предсмертные
тени уже ложились вокруг его глаз, ставших больше и глубже, благодаря худобе и бледности истощенного личика. Он раздавал свои платья и воротнички прислуге и на вопрос бабушки: зачем он это делает? — заявил убежденно...
На опушке леса было хорошо и прохладно.
Мальчики с наслаждением принялись прыгать и играть под
тенью громадных елей и густолиственных берез. Митька ловил Бобку, Бобка улепетывал от Митьки, поминутно радостно взвизгивая. Юрка и Сережа влезали на деревья и оттуда любовались видом старого княжеского дома, который находился в версте от опушки и казался огненным в вечернем освещении заходящего солнца.
— Что ты делаешь, проклятое семя? — вскричала женщина, вошедшая в избу так тихо, как
тень вечерняя. Взглянув на пришедшую,
мальчик обомлел и выпустил камень из рук.
Старая собака и ребенок вместе кочевали целый день на бакше; вместе они спали, утомясь, под
тенью черемухи; вместе ели из одной чашки молоко с накрошенным туда хлебом; и иногда Кинжалка обижал ребенка, поедая большую часть его завтрака, а еще чаще
мальчик обижал собаку, беспощадно теребя ее за уши, колотя деревянной ложкой по лбу и даже кусая, в детской запальчивости, за его добрую морду.
В это-то время, в узком ярком просвете между двух длинных
теней, брошенных пирамидальными тополями, явился весь облитый лучом заходящего солнца
мальчик Малвошка и с ним его спутница, беленькая Венерка. Они стояли оба рядом и весело смотрели на Константина Ионыча.